(Русский) Игорь Михайлович, насколько, на ваш взгляд, сегодня русский авангард осмыслен и насколько адекватно воспринимается?
Архив русского авангардного искусства достаточно полно представлен сегодня в музейном, рыночном и потребительском пространстве в целом. Другое дело, что сам способ его представления в современной культуре принципиально не соответствует собственным идеям авангарда, будучи, мягко говоря, не очень авангардным. Русский авангард традиционно подается через несколько ключевых имен, таких как Малевич или Кандинский, то есть, в основном разрозненно, индивидуализированно, под общей рубрикой открытия новых форм в модернистском искусстве начала XX века. В рамках формальных эстетических экспериментов, далеких от коллективных проектов и политического контекста, из которых он происходил исторически.

При этом часто забывается, чем произведение авангардного искусства отличалось от традиционных художественных произведений. А ведь речь шла не только об их синэстетичности, преодолении созерцательного и потребительского отношения к стихам, картинам и спектаклям. Это было осознанное движение за возвращение искусства в целом в жизненный мир общества, в частный быт и в городское пространство. Но оно должно было вернуться уже не в рамках культов или религиозных ритуалов, а в широком политическом контексте, предполагающем установление равноправных и творческих отношений между людьми.

Игорь Чубаров
доктор философских наук,
старший научный сотрудник
института философии РАН

В чем новизна вашего подхода?
Мы попытались посмотреть на искусство как на опыт производства образов, по-своему отвечающий на практики подавления и насилия в человеческом обществе. Поэтому и интересует оно нас лишь постольку, поскольку может стать частью современного политического процесса, нашего собственного мыслительного и экзистенциального опыта. В той мере, в какой искусство в целом способно изменять нас и окружающую действительность, а не только развлекать, утешать и приносить частное чувственное удовольствие.

С нашей точки зрения, идея русского левого авангарда состояла если не в преодолении, то в выявлении структур насилия, тотально определяющих повседневную жизнь и всю систему знания и культуры. Их проникновение в нашу жизнь столь фун-даментально, что зачастую остается незамеченным. Когда мы говорим о преодолении насилия в левом авангарде, имеется в виду не этическая критика или моральное осуждение проявлений насилия в конкретных произведениях искусства, а их антинасильственная структура на уровне внутренних форм, способов производства, восприятия и культурного потребления. В этом смысле художественные вещи левого авангарда выступали моделями, своего рода экспериментальными площадками для выяснения возможностей установления ненасильственного образа жизни и социального общежития. Левый авангард понимается нами как социально-антропологическая практика, нимало не теряющая в своих художественных достоинствах из-за сознательного обращения к решению политических и бытовых проблем народа, который получил в начале прошлого века возможность социального освобождения.

Коллективная чувственность — это введенное вами понятие? Расскажите о нем подробнее.
Чувственность как способность получать представления тем способом, каким предметы на нас воздействуют, традиционно приписывается органам чувств. Коллектив же понимается в основном партийно-идеологически, как внешняя социальная организация, получающая доступ к вещам и предметам только посредством индивидуальной чувственности и психики своих членов. Коллективная чувственность и соответствующая ей структура бессознательного обнаруживается в бессубъектном поле произведений авангардного искусства во время их анализа.

Это в частности означает, что никаких «субъектов», способных присвоить язык и производство образов попросту не существует. Пресловутая «коллективность» выступает в таком случае не в качестве внешней социальной организации, а как строй образов и безобразной речи, проявляющийся во внутренней структуре художественных произведений-вещей. Она позволяет им одновременно выступать полезными и целесообразными, удобными и эстетически безупречными, то есть преодолевающими ложное противопоставление «красоты» и «пользы» при оценке произведений искусства, дизайна и творческого труда.

Насколько на ваш взгляд, исследование может быть важно для широкого круга людей сегодня?
Само понятие «широкого круга» в контексте определения важности того или иного научного исследования, на мой взгляд, не вполне релевантно. Но мой проект нельзя назвать чисто историческим, научным или архивным, потому что в авангарде меня прежде всего интересовали возможности, которые сохранились в нем для политики и искусства в настоящем. Мы старались показать, чем авангард принципиально современен, насколько он способен соответствовать сегодняшней актуальной политической и художественной ситуации в плане ее радикального изменения в направлении установления справедливости и равенства в обществе, а не только декорировать отдельные стороны современности или выступать в качестве частного или партийного ностальгического проекта.